Лекарство Jakafi сделало акции фармпроизводителя Incyte одними из самых востребованных на Уолл-стрит, а саму компанию — предметом бесконечных пересудов о поглощении
Гендиректор Incyte Эрве Оппно надеется, что его компания сможет изменить подход к лечению рака
Сьюзен Уэйт вспоминает, как пять лет назад впервые услышала название своей болезни — миелофиброз. «Полезла в интернет, — рассказывает она. — Вообще-то нельзя, но все лезут. В то время с этим жили два с половиной года». Этот редкий вид рака превращал ее костный мозг, производитель клеток крови, в рубцовую ткань, вызывая анемию, пишет Forbes.
У 48-летней Сьюзен Уэйт двое детей тогда учились в колледже, еще один — в школе, а она так уставала, что из светской львицы превратилась в человека, который ложится спать сразу после ужина. Ее селезенка была раздута от крови, болела и не давала есть. Тогда врач прописал Сьюзен лекарство под названием Jakafi производства компании Incyte из Уилмингтона, штат Делавэр. Уже через несколько дней ей стало лучше, селезенка уменьшилась. «Я снова могла нормально есть, — говорит она. — Это было потрясающе». Что сегодня? У нее все еще небольшая анемия, но в целом все хорошо. «Я чувствую себя почти нормально», — говорит она.
Читайте по теме:
Опасная тошнота. Названы симптомы рака, которые появляются за год-два до болезни
Jakafi сделало акции Incyte одними из самых востребованных на Уолл-стрит, а саму компанию — предметом бесконечных пересудов о поглощении. Причина отчасти в эффективности этого лекарства, а отчасти в его заявленной цене ($11 587 в месяц, бессрочно, обычно покрывается страховкой). В прошлом году Incyte получила $104 млн прибыли при продажах на $1,1 млрд, показав годовой рост на 1496% и 47% соответственно. Ее акции подорожали в шесть раз за последние пять лет, рыночная капитализация составляет $25 млрд.
Секрет Incyte в приверженности традиционной для крупных фармацевтических компаний деятельности, в то время как другие фирмы гонятся за новомодными технологиями. Тысяча сотрудников Incyte все еще работает в штате Делавэр — консервативная позиция на фоне того, что фармкомпании, начиная от гиганта Merck до биотехнологической фирмы Alexion, обосновываются в Бостоне, поближе к основным центрам биологических исследований. Более того, Incyte фокусируется на базовой химической стадии создания лекарственных веществ, части процесса разработки нового препарата, которую многие крупные компании все чаще отдают на аутсорсинг.
Читайте по теме:
Растворимый кофе может вызывать рак – ученые
У Incyte уже есть две новые разработки: средство от артрита, создаваемое совместно с американской фармкомпанией Eli Lilly, которое уже одобрено в Европе, а в начале 2018 года будет представлено на одобрение в Управление по контролю за продуктами и лекарствами США (FDA), а также второе лекарство от рака, уже вызвавшее интерес инвесторов. 57-летний ветеран фармацевтики Эрве Оппно, ставший гендиректором Incyte в 2014 году, считает, что компания может изменить подход американского здравоохранения к лечению рака. «Если мы добьемся успеха, вся стоимость лечения рака будет состоять из цены лекарства, — говорит Оппно. — Я на это надеюсь не с точки зрения бизнеса, а с точки зрения медицины. Хотелось бы иметь возможность заменить паллиативные меры и пребывание в больнице пациентов, которым осталось жить несколько месяцев, лекарствами, которые очень эффективно борются с раком».
Incyte отпочковалась от одного из столпов американского бизнеса — DuPont. В июне 2001 года химический гигант решил продать свое фармацевтическое подразделение компании Bristol-Myers Squibb за $7,8 млрд. Для завершения сделки потребовалось четыре месяца, за это время глава подразделения Пол Фридман нашел себе другую работу.
Фридман познакомился с Джулианом Бэйкером, известным хеджевым инвестором в области биотехнологий. У Бэйкера была доля в малоизвестной тогда компании Incyte, продававшей генетические данные производителям лекарств. В начале века в области генетических данных образовался ценовой пузырь, позволивший фирмам вроде Incyte, Celera Genomics и Millennium Pharmaceuticals заработать огромные деньги. К концу 2001 года у Incyte было на счетах $508 млн. Бэйкер и Фридман заключили сделку: Фридман возглавил Incyte, но исследовательская лаборатория разместилась не в Пало-Альто, рядом с офисом компании, а в Уилмингтоне, где базируется DuPont.
Читайте по теме:
Мужчины стали чаще умирать от рака простаты: первые симптомы
Фридман немедленно начал переманивать лучших ученых из DuPont. «Люди не хотели работать на Bristol-Myers Squibb, — говорит Фридман, ныне гендиректор Madrigal Pharmaceuticals, но все еще член совета директоров Incyte. — Они хотели найти новое место работы». Свами Йелесварам, один из научных сотрудников Incyte, вспоминает, как ему позвонил Фридман и спросил: «Ну что, Свами, ты переводишься в Incyte?» По словам Йелесварама, Фридману не понравилось, что он не сразу согласился. Значительная часть команды Incyte, включая нынешнего руководителя исследовательского подразделения Рида Юбера и главных разработчиков препаратов, была переманена из DuPont.
Генная база данных Incyte должна была помочь этой команде разрабатывать новые лекарства. Этого не произошло, однако один генный патент (который, кстати, впоследствии оказался недействительным) указал исследователям верный путь — к белку под названием янус-киназа 2 (JAK2), участвующему в работе нервной системы. В компании надеялись, что нацеленное на него лекарство будет лечить рак крови — плазмоцитому.
В 2005 году, когда в Incyte готовили препарат к клиническим испытаниям, в журналах Nature, Blood и New England Journal of Medicine вышло три статьи, доказывавшие, что мутации в гене JAK2 были основной причиной миелофиброза и связанного с ним заболевания полицитемии (вызывает загустение крови). За один день команда изменила свои планы, решив исследовать эффективность созданного лекарства против этих заболеваний.
Затем возникла новая проблема, на этот раз с побочными эффектами, а также с правами на оригинальный ингибитор JAK2 Incyte. Фридман дал своей команде неделю на поиски альтернативы, и было использовано другое ориентированное на JAK2 вещество, которое изначально планировалось превратить в крем для наружного применения. В 2007 году лекарство проходило клинические испытания. В 2010-м результаты, опубликованные в журнале NEJM, показали, что у половины пациентов, принимавших лекарство, объем селезенки уменьшился на 50%. FDA потребовало дополнительных доказательств того, что пациенты стали чувствовать себя лучше. Лекарство, получившее название Jakafi, было одобрено в ноябре 2011 года. За первый год его продали на $136 млн.
Фридман решил уйти, когда лекарство вышло на рынок (главное здание Incyte в Делавэре теперь носит его имя). Ему на замену был выбран Эрве Оппно, выросший во Франции и сделавший карьеру во французской фармкомпании Rhône-Poulenc Rorer. В то время он был главой отдела онкологии в швейцарском лекарственном гиганте Novartis, который получил право продавать Jakafi за пределами США. Оппно говорит, что не мог упустить возможность выстроить компанию вокруг этого лекарства от рака.
В 2016 году Оппно приобрел европейское подразделение Ariad Pharmaceuticals из Кембриджа, штат Массачусетс, в сделку были включены права еще на одно лекарство от рака крови, чтобы продавать будущие продукты Incyte в Европе. В апреле 2017-го средство от ревматоидного артрита, которое Incyte передала по лицензии Eli Lilly, было отвергнуто FDA. К удивлению инвесторов, в августе Eli Lilly заявила, что сможет снова подать заявку на регистрацию лекарства уже в январе 2018 года.
Читайте по теме:
Уйти нельзя остаться. Психолог озвучил 7 советов мужчинам, которые несчастливы в браке
Многие инвесторы связывают надежды с новым веществом, разработанным сотрудниками Incyte, — эпакадостатом. Это детище биолога Пегги Шерль, тоже пришедшей из DuPont. Ее заинтересовал каскад химических реакций, используемый развивающимся плодом, чтобы защитить себя от иммунной системы матери. Опухоли, как оказалось, тоже используют его для защиты. Химики Incyte протестировали 10 000 потенциальных веществ, чтобы найти то, которое попадет в поставленную Шерль цель. Даже в лабораторных условиях препарат не приводит к уменьшению опухоли, а только не дает ей расти.
Но эпакадостат, похоже, повышает эффективность двух других лекарств, производимых Bristol-Myers Squibb и Merck: Opdivo (продажи в 2016 году — $3,8 млрд) и Keytruda (продажи в 2016 году — $1,4 млрд), оба заставляют иммунную систему атаковать опухоли. В ходе клинических испытаний на поздней стадии смертельно опасного рака кожи, меланомы, опухоли с наибольшей вероятностью исчезали при использовании комбинации эпакадостата и одного из этих препаратов. Большое клиническое исследование Merck, изучающее комбинацию эпакадостата и Keytruda при меланоме, будет завершено в первой половине 2018 года. Роджер Перлмуттер, глава отдела исследований Merck, слегка нервничает. Он полагает, что результаты испытаний будут положительными, но отмечает, что еще не проводилось сравнения комбинаций эпакадостата и Keytruda, с одной стороны, и эпакадостата, Keytruda и плацебо — с другой. «Сейчас все аргументы основаны на однобокой информации, — предупреждает он. — А она может оказаться неверной».
Руководство Incyte отмечает, что результаты, показанные эпакадостатом в ходе испытаний на меланоме и раке легких, сходны. Если препарат и правда работает, он сделает Incyte одной из немногих везучих компаний, продающих несколько суперуспешных средств от рака, которые дорого стоят на рынке США.
Оппно признает, что система здравоохранения США бывает «нелогичной и жестокой», заставляя пациентов очень много доплачивать за лекарства, которые с наибольшей вероятностью спасут им жизнь, но он уверен, что его лекарства найдут в ней свое место. Он сравнивает революцию в лечении рака с той, что произошла с ВИЧ два десятилетия назад: лекарства вроде тех, над которыми он работал в Incyte и Novartis, будут стоить дорого, но они оправдают себя, отменив необходимость в длительной госпитализации (которая в США тоже стоит очень дорого). И это было бы замечательно.