В начале и середины 1990-х он был одним из лучших и популярных футболистов мира. Он стал настоящей легендой «Манчестер Юнайтед» и остается ею до сих пор, получив от болельщиков прозвище «Король Эрик». Он завершил карьеру на пике славы и популярности в 30-летнем возрасте. Как он признается сегодня, на то у него была очень веская причина. 52-летний Эрик Кантона впервые решился рассказать о драматичной и даже в чем-то невероятной истории своей семьи.
«Футбол придает смысл вашей жизни. Я действительно в это верю. Но ваша жизнь, ваша история, ваша сущность также придают смысл футболу, – пишет Эрик в своей колонке для Тhe Рlayers Тribune. – Я собираюсь рассказать о некоторых вещах, о которых почти никогда не говорю. Мне нужно рассказать вам историю, которая сформировала меня таким, как я есть. И все случилось еще до того, как я родился.
Мы должны вернуться в 1939 год во времена гражданской войны в Испании. Мой дедушка по материнской линии был из Барселоны и сражался против диктатора Франко до самого горького конца войны. Уже когда противостояние заканчивалось, он находился в розыске, а когда солдаты Франко захватили его город, у него было несколько минут на то, что скрыться. Он должен был пешком пересечь Пиренеи, чтобы добраться до Франции, и у него не было времени даже попрощаться. Это был конец. Жизнь или смерть.
Но прежде чем уйти, он спросил у своей подруги: «Ты готова следовать за мной?». Ему было 28, ей – 18. Она должна была оставить свою семью, друзей, все. Но она ответила: «Конечно, да». Это была моя бабушка.
Они добрались до лагеря беженцев в Аржелес-сюр-Мер, на побережье Франции. В лагере, который принял более 100 000 испанцев. У французов даже не возникало мыслей отвергнуть их. Наоборот, они проявили сострадание, поскольку человек должен всегда помогать тем, кто нуждается в помощи. Мои дедушка и бабушка прибыли ни с чем. Им пришлось заново начинать свою жизнь. Но через некоторое время беженцам была предоставлена возможность пойти на работу, построив плотину в Сент-Этьенне. Моя мать родилась там несколько лет спустя, а затем семья переехала в Марсель.
Эта история в моей крови. Она сформировала меня как человека. Но она существовала только в моем сознании, как сон. Никаких фотографий, ничего. Только истории. Все изменилось в 2007-м году, когда знаменитый «мексиканский чемодан» фотографа Роберта Капы был найден в доме в Мехико. Внутри этих старых коробок было 4 500 негативов гражданской войны в Испании, которые пропали без вести более 60 лет назад. Как они оказались в Мексике, никто не знал.
Мне было очень любопытно, поэтому, когда выставка фотографий проходила в Нью-Йорке, я пошел туда вместе с женой.
Большинство фотографий были всего лишь маленькими негативами. Тысячи… Вы должны были смотреть на них под увеличительным стеклом. Но несколько фотографий в центре выставки были огромными. Почти три метра в высоту. Люди на фотографиях были в натуральную величину. Мне казалось, что ты можешь протянуть руку и прикоснуться к ним.
И вот тогда я увидел своего деда. Это невозможно, скажите вы.
Дед был обычным молодым человеком. Я был убежден, что это он, но не мог быть абсолютно уверен, потому что я никогда не видел его в таком возрасте. Поэтому, когда выставка несколько месяцев спустя переехала во Францию, я пригласил маму, чтобы она смогла увидеть молодого отца.
Я спросил: «Неужели это он?»
«Да, это он. Фотография сделана, когда они скрывались в горах», – ответила мама. Это было невероятно.
Это жизнь иммигрантов. Ты идешь туда, куда должен. Ты делаешь то, что должен. Они пошли. Они создали себе жизнь.
Представьте себе, что было бы, не сделай этого мой дедушка. Или, если бы моя бабушка не последовала за ним. Может, тогда не было бы моей мамы. Может, не было бы и меня. Однако это лишь первая часть нашей истории. Есть еще одна фотография, которая повлияла на мою жизнь.
Мои дедушка и бабушка по отцовской линии также были иммигрантами. Они приехали во Францию из Сардинии в 1911-м году, спасаясь от нищеты. Через три года после того, как они прибыли, моего прадеда призвали на фронт, в Первую мировую. Война настолько истощила его, что до конца своей жизни он не мог обходиться без эвкалипта, улучшающего дыхание.
Читайте по теме
Он носил дырявую обувь и рос на молоке с хлебом, а теперь играет за сборную Бельгии: невероятная история Ромелу Лукаку
Его сын – мой дедушка – во Второй мировой войне воевал за Францию, а вернувшись с фронта, стал строителем. В конце концов, он накопил достаточную сумму, чтобы купить участок земли в одном из районов Марселя. Тогда мой отец был еще подростком. На участке была небольшая землянка. Но семье нужно было где-то жить, пока дом не был построен. Все оказалось очень просто: они два года жили в землянке. Я понимаю, что это звучит как миф или страшилка о «старых временах», которая есть в каждой семье, но на самом деле сохранилась фотография, сделанной зимой 1956 года, моих дедушки, бабушки и отца в землянке, накрытой одеялами, чтобы удерживать тепло.
Мой дед годами строился в прямом смысле из пещеры. Вначале он сделал небольшую нишу, затем – террасу. И так, поднимаясь все выше и выше, он построил дом, который дальше достраивал и расширял мой отец, для моих родителей. Это дом, в котором я вырос. Это то, что я унаследовал. Это моя кровь.
Одно из моих первых воспоминаний. У меня есть задачу перенести огромное количество песка от холма к дому, который еще строили. Только после этого мне разрешали поиграть в футбол. Днем мой работал над домом, а ночью – медбратом в психиатрической больнице. Но даже эта часть моей истории имеет особое значение.
Была причина, по которой мой отец стал медбратом и устроился на работу именно в эту больницу. Все дело в том, что одним из ее пациентов был крестный моего отца. Его звали Совер, он был братом моего деда. Во время Второй мировой войны он в течении пяти лет находился в плену, а вернувшись и получив немало психологических травм, в итоге оказался в клинике. Мой отец был очень близок с Соувером, поэтому и устроился в эту больницу. Он оказался в том же отделении, что и его крестный, и заботился о нем каждую ночь.
Это моя семья. Это моя история. Это моя душка. Я жил по всему миру. Фактически, только в прошлом году я приобрел сельскохозяйственные угодья на Сардинии, чтобы снова воссоединиться с историей моей семьи. Тем не менее, я всегда всем сердцем буду любить Марсель. Прежде всего, из-за этих воспоминаний, которые сформировали меня. Он навсегда останется моим городом.
Когда люди спрашивают меня, почему я играл в футбол так страстно, я легко нахожу ответ. Да, футбол дает смысл жизни. Но жизнь также придает смысл футболу. Я почти никогда не рассказываю эти совсем уж личные истории, особенно, о крестном моего отца. Это очень сложно. Когда я рассказываю об этом, как будто ангелы говорят за меня. Тем не менее, я делюсь своей историей. И есть очень важная причина.
“Футбол – один из великих учителей жизни. Эта игра – одно из величайших вдохновений в жизни. Но нынешняя бизнес-модель футбола игнорирует слишком много жителей Земли.Бедные кварталы нуждаются в футболе, также, как и футбол нуждается в бедных кварталах. Нам нужно поддерживать более устойчивый, позитивный и инклюзивный футбол, и я сделаю все, что могу, дабы помочь этому”
Мы живем во времена широкомасштабной нищеты, войн и иммиграции. Поверьте, в мире очень много людей, которые не могут себе пойти на футбол, на говоря уже о тех, кто не может выложить 200 евро за просмотр матча английской Премьер-лиги, или 400 евро за годовую подписку на специализированный телеканал.
Читайте по теме
"Лучшая футболка в мире": история одного из лидеров сборной Хорватии Ивана Ракитича объясняет успехи команды этой страны
Футбол – один из великих учителей жизни. Эта игра – одно из величайших вдохновений в жизни. Но нынешняя бизнес-модель футбола игнорирует слишком много жителей Земли.
Бедные кварталы нуждаются в футболе, также, как и футбол нуждается в бедных кварталах. Нам нужно поддерживать более устойчивый, позитивный и инклюзивный футбол, и я сделаю все, что могу, дабы помочь этому. Вот почему я присоединился к движению Common Goal. Его миссия состоит в том, чтобы направить 1% всех доходов футбольной индустрии на поддержку благотворительных организаций. Сегодня более 60 футболистов уже пообещали фонду 1% от своей зарплаты. Самое приятное в том, что среди них как футболисты из больших клубов, так и игроки мало кому известных команды, как мужчины, так и женщины, представляющие разные лиги мировых чемпионатов.
Футбол должен быть для людей, и это не должно быть утопической идеей. Нет причин, из-за которых главные действующие лица сегодняшнего футбола не могут собраться вместе и поддержать социальный аспект игры. Все мы, богатые или бедные, иммигранты или коренные граждане конкретной страны в 10-м поколении, находим одинаковую радость в футболе. Мы говорим на одном языке. Мы ощущаем одинаковые эмоции.
Все время мне задают одни и те же вопросы о моей профессиональной карьеры: «Каково было играть за «Лидс» и «Манчестер»? Как вам удавалось играть так хорошо?».
Люди ждут какой-то сложный ответа. Думаю, они даже хотят услышать какой-то секрет. Но ответ очень прост. Тренер «Манчестера» сэр Алекс Фергюсон мастерки владел одним умением: всякий раз, когда мы выходили на поле в официальном или товарищеском матчах, после стольких часов изнурительных тренировок и работы, он позволял нам быть свободными. Мы чувствовали полную свободу: бежать туда, куда хотели, и играть так, как хотели мы.
Я просто не мог иначе. Ведь, что такое футбол, если мы перестанем говорить о свободе? Поэтому, пожалуйста, позвольте мне задать такой же простой вопрос тем, кто управляет самой популярной игрой в мире – футболистам, агентам, спонсорам и чиновникам… «Что такое футбол, если речь не будет идти о свободе? Что такое жизнь, если речь не будет идти о свободе? В чем смысл жизни?». Думаю, мы все согласимся с тем, что можем сделать больше для человечества.
Теперь вы знаете мою историю. Я родом из семьи иммигрантов и повстанцев, солдат и рабочих. У меня было не так много возможностей в детстве, но правда жизни заключается в том, что мы получаем настоящий экстаз в какие-то незначительные моменты.
Возможно, это обычный семейный пикник. Три пары носков свернуты в мяч и перевязаны шнурком. Мы играем в футбол под солнцем. Затем просто лежим в траве. Мы восхищаемся одновременно всем и ничем.
Когда я завершил профессиональную карьеру в 30-летнем возрасте, знаете, что я сделал первым делом? Для меня это действительно было чем-то особенным и очень важным. Я поехал в город, из которого в 1939-м были вынуждены бежать мои дедушка с бабушкой. Я отправился жить в Барселону».