«Терпение — сильнее самурайского меча»: правила жизни Виктора Цоя

21 июня лидеру группы “Кино” исполнилось бы 57 лет. Кумир молодежи 80-х, олицетворение питерского андеграунда и символ новой эпохи — он вобрал в себя всю романтику того времени. Виктор Цой ушел на взлете и на пике славы, но его песни живут до сих пор. Мы не знаем, как бы сложилась его жизнь, не будь той злосчастной аварии и смерти в 28 лет: каким бы стал певец, сколько бы песен еще написал. Но мы уверены, что строки, которые он писал 30 лет назад и сейчас резонируют с мыслями и ценностями молодежи. Редакция PROMAN Ukraine в день рождения артиста вспоминает его творчество и делится с читателями яркими цитатами музыканта.

Цоя любили по нескольким причинам. Бунтарский дух, отрицание советских догм, тексты о свободе и упадке системы, нежелание подчиняться правилам — делали артиста чуть ли не главным романтиком перестроечного времени. Он балансировал на грани закона и был в шаге от статьи за тунеядство. Собирал квартирники вместе с Борисом Гребенщиковым и Александром Башлачевым, подрабатывал кочегаром и писал песни. Их до сих пор растаскивают на цитаты и продолжают искать в них подтексты и иносказательность.

Одно время артиста даже считали агентом ЦРУ, который якобы через творчество должен был приблизить распад СССР. Сам же Цой говорил, что его песни поднимают вопрос советских тинейджеров и не звучат буквально. По словам исполнителя, музыка группы “Кино” всегда была ассоциативной. Каждый мог найти в строчках свои смыслы. В этом и есть ценность рок-музыки, считал музыкант.

В одном из интервью Виктор Цой сказал:  “Нам за честность могут простить практически всё: и, скажем, недостаточно профессиональную игру, и даже недостаточно профессиональные стихи. Этому есть масса примеров. Но когда пропадает честность — уже ничего не прощают”.

Многие его тексты и сегодня звучат оппозиционно. Будучи убежденным антимилитаристом, Виктор затрагивал тему войны на другом уровне и считал, что настоящая война идет в головах людей. А внешняя агрессия — отражение закоренелости и нежелании трезво смотреть на мир:

“Мы ждали завтрашний день,

Каждый день ждали завтрашний день.

Мы прячем глаза за шторами век”.

(«В наших глазах», 1988 г.)

Через день будет поздно, через час будет поздно,

Через миг будет уже не встать.

Если к дверям не подходят ключи, вышиби двери плечом.

Мама, мы все тяжело больны…

Мама, я знаю, мы все сошли с ума…

Сталь между пальцев, сжатый кулак.

Удар выше кисти, терзающий плоть,

Но вместо крови в жилах застыл яд, медленный яд.

Разрушенный мир, разбитые лбы, разломанный надвое хлеб.

И вот кто-то плачет, а кто-то молчит,

А кто-то так рад, кто-то так рад…

(«Мама, мы все сошли с ума», 1986 г.)

Те, кто слаб, живут из запоя в запой,

Кричат — нам не дали петь,

Кричат — попробуй тут спой.

Мы идём, мы сильны и бодры,

Замёрзшие пальцы ломают спички,

От которых зажгутся костры.

(«Попробуй спеть вместе со мной», 1988 г.)

 

Хочешь ли ты изменить этот мир,

Сможешь ли ты принять, как есть,

Встать и выйти из ряда вон,

Сесть на электрический стул или трон?

(«Песня без слов», 1989 г.)

В большинстве своем, тексты Цоя социальные и поднимают вопросу несовершенства общества, правящих элит и инакомыслия. Но было у него и несколько лирических текстов. Из официальных источников известно, что музыкант был влюблен два раза. Первой любовью Виктора стала Марианна Ковалева, от брака с которой появился их сын Александр. Она была администратором группы «Кино», занималась продюсерской деятельностью. Но, через некоторое время музыкант влюбился в ассистентку режиссера фильма “Асса” Наталью Разлогову. Долгое время он жил на две семьи, не решаясь сделать выбор.

Перед гибелью Виктор попрощался с Натальей, и уехал на рыбалку. Она заволновалась, когда он не приехал вовремя. Пока ехала на поиски, по радио уже сообщили о его смерти в автокатастрофе. Обе женщины пришли на похороны музыканта и разделили горечь утраты между собой.

Марианна Цой умерла от онкологической болезни 14 лет назад и до конца своих дней сохраняла память о муже: издавала мемуары, участвовала в возведении монумента. Она была обладательницей 50 % авторских прав на альбомы группы. Благодаря ей было издано несколько сборников, посвящённых Цою, а также двойная пластинка-трибьют «КИНОпробы», на которой песни «Кино» исполнили популярные музыканты.

Виктор Цой в последние годы находился на пике популярности. У группы появился новый продюсер — Юрий Айзеншпис, — и она гастролировали по всему Союзу. Несмотря на то, что артист всегда выступал против массовой культуры, так или иначе она затягивала его. Так работает популярность. “Киномания” охватила страну, ее уже было не остановить. А смерть кумира повлекла волну самоубийств среди молодежи в первый год после его гибели. Это было помешательство на грани здравого смысла. Такое сильное влияние оказывал Цой на молодых людей.

Но, несмотря на растущую популярность музыкант охотно давал интервью и делился своими мыслями насчет устройства мира, творчества. Он говорил о себе, о людях и о том, как важно сохранять себя в любой ситуации.

Приводим самые яркие цитаты солиста:

Единственное, чего мне хотелось и хочется, чтобы люди чувствовали себя более свободными от обстоятельств, т. е. чтобы человек сохранял скорее себя, нежели какой-то внешний комфорт.

Я считаю, что человек живет на планете, а не в государстве.

Я подразумевал под переменами освобождение сознания от всяческих догм, от стереотипа маленького, никчемного равнодушного человека, постоянно посматривающего «наверх». Перемен в сознании я ждал, а не конкретных там законов, указов, обращений, пленумов, съездов.

Мы — рано созревшие фрукты, а значит, нас раньше съедят.

Люди не могут думать одинаково, но понимать друг друга должны. На то они и люди.

Да, я занимаюсь поп-музыкой. Музыка должна охватывать всё: она должна, когда надо, смешить, когда надо, веселить, а когда надо, и заставлять думать. Музыка не должна только призывать идти громить Зимний дворец. Её должны слушать.

Я утверждаю, что добро всегда побеждает зло, а терпение сильнее самурайского меча.

Я пожелал бы поклонникам не делать из нас кумиров, и пусть относятся к нам, как к нормальным людям. И еще — не принимать наши песни, как истину в последней инстанции. Это всего-навсего песни, написанные на тексты одного человека, который может ошибаться.